Она была уже немолода. И в эту холодную снежную зиму гулять выходила, в основном, вокруг дома, да еще в недалекую березовую аллейку через дорогу. Может быть, она и отправилась бы пройтись подальше, но ее, собственно, и не пускали.
     Но она помнила, что вон та дорога ведет в парк, где прошлой зимой так хорошо гулялось по протоптанным дорожкам, так здорово проваливалось в пушистые белые чистые сугробы, не раздавленные колесами машин и не отравленные их черным выдохом.

Новости СМИ2

А еще там были друзья и даже, простите, ухажеры. Как весело неслись они навстречу друг другу, как рады были встрече!
     Но в эту зиму каждый раз проходила мимо той дороги, не сворачивала на нее, хотя всем своим существом чуяла: там свежий глубокий хрустящий снег, и друзья тоже там. Иногда ей казалось, что она их даже слышит. Тогда она останавливалась, обращаясь вся в слух, в нюх, во все видящий глаз..., но приходилось уходить мимо, дальше, через ненавистную гудящую машинами дорогу, шлепая на раскисшему грязному и холодному снегу.
     И вот сегодня... Сегодня она даже проснулась как-то по другому: открыла глаза, подняла голову, резко встала и заметалась по комнатам: скорей, скорей на утреннюю прогулку! Вышла на улицу.  Что это?! Пахнуло чем-то новым, по-прежнему еще морозным, но свежим, будоражищим и веселящим кровь, зовущим к чему-то новому. И вокруг как-то ярче, светлее все, и где-то высоко вверху запуталась в ветках старого тополя первая тихая птичья песенка.
     И можно, и разрешили, и ноги сами-сами пошли, побежали-поспешили по той дороге - дороге, ведущей в парк. А навстречу все явственней, все четче совсем чуть не забытые звуки и запахи: чистого, еще нестаявшего снега, обломанных сердитым морозом веток, шуршащих на жестком насте последних сугробов.
     Да вон же они! Вон видны сквозь стволы деревьев: гуляют, резвятся, балуются, играют. Туда, скорей туда! И с разбегу, с размаху - в самую кучу:
-Привет! Приветик!
-Здравствуйте! Здравствуй!
     И все все вспомнили, и приняли, и не прогнали. Большие и маленькие, старые и новые, но все - друзья, все так рады друг другу. И она обалдела: и от радости встречи, и от свежести снега и воздуха, и от вкуса замерзших веток, с хрустом ломающихся на зубах. Как молоденькая бегала и прыгала, ныряла в сугробы, задыхалась, отряхивалась от снега и опять бессильно валилась в него. И вокруг было так радостно, так ярко и звонко, что хмелела и кружилась голова. И как новый гость, она была, конечно же, в центре внимания. Всякий подбегал к ней, чмокался холодным носом, заглядывал в глаза и не только. На некоторых слишком ретивых даже пришлось огрызнуться.
     И тут на дорожке появился он: дородный, холеный черный красавец на стройных высоких ногах. Она замерла, не смея пошевелиться и не сводя с него зачарованных глаз. Было видно, что он также немолод, степенен и завсегдатай этой компании. При виде его все присмирели, перестали визжать и носиться. Красавец вальяжно подошел к ней, принюхался, посмотрел строго, подумал и подобрел, вроде даже как улыбнулся. И она возликовала: какие там годы, ну и что, что давно не стрижена и не причесана. Она молодая, сильная и красивая! Стала вокруг него выхаживать и бегать, прыгать и падать ниц:
- Смотри же, смотри, как я хороша!
     А вокруг стояли большие и веселые люди, они громко кричали, смеялись и раздавали маленькие хрустящие угощения.
     А потом хозяйка защелкнула карабин на ее ошейнике...
     Лежа на любимом теплом домашнем матрасике, положив морду на уставшие подрагивающие лапы, она мирно и тихо дремала и всякий раз, когда хозяйка походила, с мольбой заглядывала ей в глаза:
- А завтра мы пойдем туда, где он?