Лошадиный этюд

Снежно-белый, от рождения, жеребец, «Сокол», был настоящим конем! Подстать своему хозяину и моему другу, Валере Христиченко. Больше известным среди узкого круга посвященных, под кличкой «Христос». Вот так - не больше не меньше! «Христос» в повседневной жизни, порой являл ял «картины» полной противоположности своему святому прообразу. Во хмелю бывал буян, отрывисто груб, сокрушительно неудержим. Громадная физическая сила так и била из его необъятной груди и молотообразных рук.

Но душа пела...Почти всегда пела...И часто грустные мотивы... Была распахнута навстречу дружбе к симпатичным ему людям! Женщинам и Мужчинам.

Прорваться через завесу его неприятия было под час нелегко, но если такое случалось, то более надежного и сострадательного человека в «деревне», найти было трудно.

Так вот... Однажды, вопреки жестким обычаям, я уговорил Валеру, отдать мне на пару месяцев «Сокола». Хотелось, не спеша, в одиночку отправиться на юг острова Беринга. Собрать биологический материал и сделать полевые наблюдения за морскими животными.

Все настораживающие увещевания моего друга были напрасны. Даже его рассказ, о том, как, поддавшись уговорам и посулам внушительных объемов спирта, он уже делал такую уступку, для одного, достаточно зрелого, приезжего дяди. И что же...Через 4 дня, «Сокол», в буквальном смысле, привел этого дядю прямиком в больничную палату.

На ночевке, хитрый и коварный жеребец, освободился от пут, и так в вольном положении, не даваясь в руки, но и не исчезая с глаз, как бы поддразнивая, вел незадачливого седока до самой деревни на протяжении 2 суток. На расстояние более 100 км.

Изнуренный и доведенный до отчаяния организм человека не выдержал и дал сбой. Благо это случилось на краю поселка Никольское, куда неудержимо и настойчиво стремил обреченного, «Сокол». Хозяин-«Христос» и конь были несказанно обрадованы встречи, а дядя прямиком был сопровожден ими на операционный стол, с острым приступом аппендицита.

«Слава Богу», все завершилось благополучно, и по мере восстановления утраченных сил в томительной погоне, «Христос» и «Сокол», извиняющим жестом, регулярно навещали выздоравливающего. – «Сокол, Сокол...Ну как же так...»- все повторял последний, ослабленным и дребезжащим от переживаний голосом ...- «Да, вот так...Дурья твоя башка...Я же предупреждал...»- громогласно ответствовал и за себя и за коня, Валера! Лошадь при этом лишь встревожено пряла ушами, беспокойно переступала с ноги на ногу и сконфуженно выворачивала голову в сторону.

- «Сева» – напутствовал меня «Христос», - «Б...болять мои старые раны! Пожалуйста, береги свои ноги от рваных укусов при езде верхом. Не разевай, «хлебало», когда ведешь коня на поводу...Зазеваешься, вырвет зубами плечо или вцепится в руку...Бойся оказаться сзади...Обязательно лягнет...Спереди тоже...Запросто ударит передними ногами...В рыси, с неугодным седоком, может внезапно тормознуть...Вылетишь, на х...й, из седла, как с катапульты...В галопе, имеет обыкновение шарахаться в сторону...Результат для тебя будет вполне предсказуем...Но если настаиваешь...Бери! Не сносить тебе головы!»-

Провожаемый таким ободряющим монологом, я, с горем пополам, завьючил «Сокола» и укрепился в седле.

Оставаясь, всегда внешне спокойным, свободолюбивый жеребец быстро проявил свой бесовской норов. Кося глазом и изгибая шею при ходьбе, он вскоре с остервенением вцепился в торчащий из стремени конец моего сапога. Я обречено, рванул ногу. От раны спас лишь великий размер обуви и сильный удар кнута. Лошадь шарахнулась в сторону и полу присела. Еще удар, удар, удар... и, «Сокол» нарочито валится на бок. Успеваю высвободить ноги из стремян и удержать повод. Резкими рывками за узду понуждаю коня подняться.

Минут пятнадцать объясняю строптивой животине скверность его поступка. В перерывах увещевательных речей, с изумлением разглядываю рваный носок сапога. Скидываю его с ноги и с грубой укоризной тычу в морду лошади. «Маршрут только начался. Впереди сотни километров пути и более месяца работы на побережье океана, а обувь уже «не к черту»- возмущенно кричу я»! На что «Сокол», пренебрежительно отворачивает свою изящную голову. В глазах и движениях животного сквозит невозмутимое спокойствие и скрытое обещание скорого возмездия.

В знак примирения, но с великими предосторожностями, в раскрытой ладони сую ему кусочек сахара. Пофыркав с минуту, он благосклонно принимает лакомство.

Едем дальше. Я настороже. Ловлю малейшее движение. Вот его голова опять клонится в сторону! Резко покачивается в попытке освободиться от удил. Еще рывок и в изгибе виден оскал зубов. Но не тут то было! С воплем «индейца диких прерий», резко пинаю хищную морду и бью кнутом. И так повторяется раз за разом.

Правда, вскоре, величина интервалов натиска «Сокола», заметно увеличиваются. А к концу первого перехода, агрессивные попытки, и вовсе сходят на «нет». Совершенно очевидно, что ко времени ночлега, мы успешно достигли состояния вооруженного нейтралитета!

На ночевке, привязываю норовистого коня длинной веревкой за шею. Достаточно места и для кормежки в густой траве зимней лайды, и для свободного водопоя у ручья. Осторожно подступая, оглаживаю его бока пучками влажной травы. Вижу, что «Соколу» это нравится, но он то и дело пытается развернуться ко мне для удобного удара задними ногами.

Тем не менее, через несколько дней настороженности и «борьбы», ситуация, явно стала входить в «рабочую» колею. Наши длинные переходы были не легки и порой, жалея коня, я по долгу вел его на поводу. За довязанную к уздечке, веревку. Так мы и шагали в караване, по топким и рыхло-песчаным участкам берега океана и болотистым равнинам горных долин.

Компания лошади, как и другого животного, всегда создает атмосферу растущего единства и сопричастности. Необъяснимо быстро сближает живых существ в совместном поиске и любви к жизни. А влекущее ощущение свободы! А прикосновение к вечности и обретение единства с Миром! Все это обволакивало наши души смиренным и восторженным «покрывалом».

Я с удовольствием комментировал моему новому другу все увиденное на пути.

И поведение встреченных песцов, и птиц, и лежащих на обнажившихся во время отлива скальных плитах, тюленей, и плавающих каланов, и бег северных оленей на склонах тундры...

Природа волнующе бурлила вокруг и творила свою вечную «песню» жизни. Ну а мы, мы были соучастниками этого чуда!

От теплой конюшни и затхлых комнат, похмельных бормотаний и принужденных страстишек, мы, казалось, были обречены на вечное движение. Органично вписывали в историю планеты крупицы своих небольших открытий.

И как радостно сжималось сердце, когда, проснувшись утром, чувствуешь голос океана, и крики чаек, и потрескивание поленьев разгорающегося очага. Слышишь с порога встречное приветствие друга. Его приглушенное и нежное ржание! Трепет теплых губ на протянутой ладони.

Мы были свободны! И Сокол больше не стремился к побегу. Решительно оставил свои попытки разорвать мое бренное тело.

И вверх, и вниз, и днем и ночью, и в дождь и в солнце... Калейдоскоп событий неудержимо прокручивал рукоятку времени. И так проходила неделя за неделей.

Я бессознательно затягивал маршрут, выбирая обходные пути возвращения...

Таким образом, мы и забрели на мыс Вакселя. Старая охотничья избушка здесь давно развалилась. Ночевать, можно было только на берегу. Но добраться до «лайды» не так уж просто. Крутой спуск с плоскогорья изрезан мелкими распадками ручьев. Кое-где покрытых снежниками и каменистыми осыпями.

Уже смеркалось. Накрапывал бус. Волшебно самозарождающиеся полосы тумана, мазками стирали контуры сопок.

Я выбрал, как показалось, наиболее подходящее место и повел коня под уздцы. «Сокол» не был подкован, и уже на первых десятках метров его ноги стали скользить и рвать тонкий покров тундры на крутом склоне.

Он делал поистине неимоверные усилия сохранить равновесие.

Осторожно, без резких движений я старался выправить опасную ситуацию, но уже было поздно...

Лишь только мы ступили на «снежник», копыта коня заскользили, и он с громким ржанием повалился на бок. Подрубленный тяжестью его тела, мы стремительно заскользил вниз. Летели по снегу и осыпи, и я все руками пытался крепче вцепиться в лошадь.

Падение внезапно прекратилось, как и началось. Будто, проснувшись, я увидел неподвижно стоящего «Сокола» и себя, лежащего без движений, у него между ног. Голова гудела, и тело ныло от ударов. Медленно соображая, и судорожно хватаясь за передние ноги лошади, я, обессилено поднялся и привалился к его теплому боку. « Сокол, Сокол...бес связанно бормотал мой язык...» Руки тянулись к его голове, и он выгибал шею ко мне навстречу!

После пережитых волнений и сырой ночевки у костра, мои губы разбухли до безобразия от нестерпимого «герпеса». Рвущиеся волдыри покрылись сплошной коростой, и когда мы, в конце концов, достигли села Никольское, я даже толком не мог разлепить их и рассказать Валере о наших приключениях. Наскоро попрощался и с «Соколом».

Нужно было спешить! На другом острове, меня ждали коллеги из экспедиционного отряда.