Старая подруга

В погожий зимний день я с компанией друзей отправил­ся на лыжах в направлении некогда жилого, а теперь забро­шенного поселка лесорубов. Добравшись до него во второй половине дня, мы стали разбивать лагерь.

Со мной была моя верная собака — сибирская лайка. Она сразу стала изучать окрестности и побежала по прото­ренной лосями и другим зверьем тропе.

Через некоторое время я услышал ее лай, затем рыча­ние и визг. Схватив ружье (оно в таких походах всегда со мной — края-то дикие), я поспешил на голос собаки.

Из соснового перелеска раздавался шум борьбы. Ныр­нув в него, я увидел ожесточенную схватку лайки со ста­рой матерой волчицей. Стрелять в хищника было нельзя — мог задеть собаку, поэтому я выстрелил из одного ствола в воздух. Звук выстрела разбросал противников в разные стороны, и волчица оказалась в очень невыгодном положе­нии, как бы зажатая тремя соснами.

Волчица, загнанная в угол, вся напряглась под направ­ленным на нее дулом ружья, и кожа на ее морде стала стя­гиваться, обнажая страшные клыки. Охотники называют это «маской смерти». Говорят, когда волк понимает, что смерть его приходит, у него такая морда делается.

Я уже готов был выстрелить, как вдруг волчица преоб­разилась. Оскал исчез, в глазах появилось какое-то стран­ное выражение, и, как мне показалось, она даже вильнула хвостом. В последнем не уверен, так как это впечатление могло создаться оттого, что вдруг тело ее расслабилось и она села на задние лапы.

Молча, дружелюбно, чуть повернув голову набок, вол­чица в упор смотрела мне в глаза. Момент для выстрела был самый подходящий, но что-то мешало мне нажать на ку­рок.

Внезапно в мозгу у меня как будто зазвучало: «Неужели не узнаешь? Неужели не узнаешь?..» И тут же в памяти всплы­ла картина из далекого детства...

Я был еще ребенком, когда однажды родители взяли меня с собой в гости к родственникам, жившим в этом поселке. Вече­ром я вышел из жарко натопленной избы и решил постоять перед растущей рядом большой елью. Ко мне подошла неболь­шая собака, и я стал с ней играть, Вначале она к моим заигрываниям отнеслась настороженно, но когда я встал на четве­реньки и начал тявкать на нее, включилась в игру даже азар­тней, чем я рассчитывал: ее острые зубы порвали мою одеж­ду. Не знаю, чем бы все это закончилось, если бы из дома не вышли обеспокоенные моим отсутствием родители. Поднял­ся крик, собака убежала, меня затащили в избу...

Как потом мне объяснили, это была молодая волчица, которая то ли отбилась от волчьей стаи, то ли из любопыт­ства пришла из леса в поселок. Родители ругали меня и объясняли, что она могла меня загрызть, но, несмотря ни на что, эта встреча с хищным зверем оставила во мне доброе впечатление...

Передо мной была очень постаревшая подружка по игре моего далекого детства — я уже не сомневался в этом. Она узнала меня первой. И только им — братьям нашим мень­шим —- известным способом заставила меня вспомнить себя.

Волчица смотрела на меня гипнотическим взглядом, доб­рожелательно склонив голову набок. И я стал опускать ру­жье. Она тихо и осторожно, чтобы не вызвать у меня тре­вогу, вышла из своего угла, образованного тремя соснами, и медленно, часто оглядываясь, стала уходить. Метров че­рез тридцать она остановилась и села на пригорке.

Все это длилось несколько мгновений, но показалось большим куском жизни. Привлеченные звуком выстрела в воздух, сбежались мои товарищи. Впервые подала голос лайка, которую я сразу перехватил за ошейник.

«Что случилось?» — расспрашивали меня друзья. «Да ничего, встретил старую подругу. Только что она ушла. — Все посмотрели в сторону поселка. — Не туда смотрите, вот она», — я указал на пригорок. Все повернулись туда, и волчица, заметив всеобщее внимание, исчезла.

Перед уходом из поселка я тщательно собрал все съе­добное, что осталось после похода, и сложил в одно место — знал, что она еще придет сюда. Пусть и для нее будет праздник.

РАСЫРЕЙЩИКОВ, г. Кыштым, Челябинская область